— Нора, что значит ваше присутствие здесь? — вдруг вымолвил он прерывистым голосом.
Лилия поспешно подошла и протянула ему обе руки.
— Фолькмар, простите меня! — прошептала она трепещущими губами и устремляя на него умоляющий взгляд. — Помимо моей воли, я виновата перед вами. Я желала развода и была уверена, что получу его, но граф не согласился разойтись.
Бледный, как смерть, молодой человек прислонился к дверям. Ему казалось, что пропасть раскрылась у его ног, поглощая его будущее, его счастье, его надежду; не произнося ни слова, ни упрека, он молча опустил голову.
Лилия, тревожно следившая за ним, коснулась его руки, меж тем как слезы катились по ее щекам.
— Не огорчайтесь так, если в вас сохранилась хоть тень дружбы и любви ко мне. Вы молоды, и жизнь вознаградит вас. Но видеть, что вы страдаете из-за меня, мне так тяжело.
Голос ее прервался от волнения.
Фолькмар с живостью взял ее трепещущую руку и прижал к своим губам.
— Успокойтесь, я знаю, что вы не хотели сделать меня несчастным. И я понимаю, что Танкред, не желавший развестись с женщиной, которая ему не нравилась, не разойдется с вами. Это моя злая судьба, — сказал он с горькой улыбкой.
В эту минуту в соседней комнате раздались поспешные шаги, и вошел Танкред. Он тоже был бледен, и лицо его выражало тяжелое волнение. Как только он вошел, Лилия выдернула свою руку из руки доктора и, бросив враждебный взгляд на мужа, повернулась и ушла, прошептав: «Пусть объясняется как знает».
Несколько минут царило гнетущее молчание, нарушаемое лишь тяжелым и прерывистым дыханием обоих молодых людей.
— Евгений, какая трагическая судьба делает меня разрушителем твоего счастья! — воскликнул наконец Танкред. — Боже мой, я вижу, как ты страдаешь; я чувствую себя вором относительно тебя, а между тем могу ли я поступить иначе! Евгений, ужели я должен лишиться тебя, как друга? — спросил он, бросаясь в кресло в нервном волнении.
Фолькмар быстро поднял голову.
— Нет, нет, Танкред, могу ли я перестать быть твоим другом потому, что судьба против меня? Да, узнать, что она твоя жена, было страшным ударом для меня. Но разве ты в этом виноват? Вчера еще ты сам этого не знал. И потом, — грустная усмешка мелькнула на его бледном лице, — ты предупреждал меня, что есть нечто подозрительное и таинственное в красавице Лорелее; предсказывал, что появится муж, чтобы отнять ее у меня в момент, когда я менее всего буду этого ожидать. Что этим мужем окажешься ты — этого ни один, ни другой из нас не подозревали. А что не отказываются от такой женщины даже для своего лучшего друга, я это понимаю и извиняю.
— Ах, как мне тяжело основывать мое счастье на твоем несчастье! — воскликнул граф. Губы его нервно дрожали и, терзаемый множеством разнородных ощущений, он прижал лицо к спинке кресла.
Фолькмар устремил на него долгий, задумчивый взгляд. Он не мог сомневаться, что этот печальный и странный конфликт причинил сильное страдание Танкреду. И вдруг вспомнил, что Лилия обещала ему только дружбу; не ясно ли теперь, что красивый привлекательный молодой человек, принадлежащий ей по закону овладел сердцем молодой девушки; ее ненависть к нему ее язвительные намеки были не что иное, как ревность, заставлявшая ее страдать, не разрывая связи, соединяющей их.
Проведя рукой по влажному лбу, доктор выпрямился.
— Оставь это, Танкред, и не отравляй своего счастья, приобретенного такой дорогой ценой, — сказал он спокойно, — впрочем, ты еще не пользуешься им; тебе предстоит победить досаду, негодование и упрямство твоей жены. Я сам виноват: я был неосторожен и должен за это поплатиться. Моя дружба к тебе поможет мне преодолеть мою ревность. Впрочем, — продолжал он шутливым тоном, с каким обыкновенно относился к своему другу детства, — я всегда имел привычку, как старший, уступать тебе во всем, балованное неотразимо милое дитя! И делаю это еще раз!
Танкред с неудержимой пылкостью, характеризующей его, кинулся на шею Фолькмара и стал душить его в своих объятиях.
— Евгений, ты мне прощаешь невольное зло, которое я тебе причинил, и остаешься моим другом?!
— До самой смерти, — отвечал доктор со странной улыбкой, незамеченной графом. — А теперь, — продолжал Фолькмар, — пойдем в зал. Лишь она и ты видели мою слабость; для других это не должно быть известно. Я останусь обедать, как это было условлено, и выпью бокал шампанского за ваше счастье.
— Благодарю тебя, — сказал Танкред с сияющим взглядом. — Кто имеет такого друга, как ты, тот не имеет права жаловаться на испытания, которые посылает ему Провидение.
Меж тем как друзья вели этот многозначительный разговор, приехал Арно; и Сильвия, не перестававшая его сторожить, встретила его еще в передней.
— Ну что, как все произошло? — спросил он, улыбаясь и целуя ее руку.
— Ах, лучше, чем мы могли себе представить. Жена Танкреда прелестна. Пойдем же скорее к ней, Арно, — отвечала Сильвия радостно, уводя его за собой.
При виде своего beau-frere, Лилия встала красная и в смущении опустила глаза. Но удивление графа не длилось более минуты.
— Вот приятная неожиданность! — воскликнул он радостно. — Теперь я понимаю, где я уже видел эти чудные бархатные глаза, которые так интриговали меня.
Он взял обе ее руки и с дружеской сердечностью поцеловал их.
— Очень рад вашему прибытию в нашу семью; любите меня немного и будьте снисходительны к Танкреду; он скоро сделается вашим рабом, и вы окончите воспитание этого ветреника, так успешно начатое вашим отцом.
— О, конечно, вас, месье д'Арнобург, легко полюбить, — отвечала Лилия, смотря на него теплым, благодарным взглядом.